Пётр Васильев.
"Чапаев в бою".
1934.
Картина «Чапаев в бою» создателя целых серий марок с изображением Ленина, художника Петра Васильевича Васильева (1899-1975), кажется раскрашенным кадром знаменитого чёрно-белого фильма псевдобратьев Васильевых «Чапаев» (1934). Это тот эпизод, когда Чапай повёл конницу на побежавших после неудачной «психической атаки» каппелевцев. Картина кажется примечательной, ибо именно в таком виде в массовое сознание «поскакал» Чапай и там закрепился «чапаевский миф», давший огромные фольклорные побеги, в гуще которых затерялась и сама подлинная история Чапаева. Между тем картина Васильева и фильм «братьев» Васильевых как раз в этом эпизоде далеки от реальности. Во-первых, скакать в бой с бьющейся за плечами буркой крайне неудобно, а в сабельной стычке очень опасно, и во-вторых, Чапаев по своей изначальной военной профессии не был кавалеристом, всю мировую войну он прошёл пехотинцем, дослужился до старшего фельдфебеля и уже после 1917 года, став красным командиром и командуя стрелковой дивизией, коню предпочитал автомобиль «Форд». Но правда искусства требовала коня – хорош был бы народный герой, который бы преследовал белых на «форде»! Основным источником, по которому мы можем составить приблизительное представление о Чапаеве, является дневник Д. Фурманова, назначенного комиссаром к Чапаеву в 25-ю стрелковую дивизию. Фурманов пишет о первом впечатлении от Чапаева так: «Утром, часов в семь, я увидел впервые Чапаева. Передо мною предстал типичный фельдфебель, с длинными усами, жидкими, прилипшими ко лбу волосами; глаза иссиня-голубые, понимающие, взгляд решительный. Росту он среднего, одет по-комиссарски, френч и синие брюки, на ногах прекрасные оленьи сапоги» (позже он замечает, что комдив не богатырь, хрупкий, даже болезненный). Вообще в отношении Фурманова к Чапаю, с одной стороны, проглядывает традиционное для русской интеллигенции восхищение ярким представителем «народа-богоносца» (вспомним Пьера и Каратаева), а с другой стороны, Фурманов относится к своему начдиву как к ребёнку, с которым он дружит, но которого порой нужно наставлять, окорачивать, словом, вести с ним постоянную педагогическую работу (вспомним отношения Робинзона и Пятницы). Несомненно, Чапаев, эрзя по национальности, до призыва в армию торговец вразнос (наверное, именно отсюда его «галантерейный» вид на фотографиях), был талантливым человеком, истинным самородком, с острым умом, расчётливостью, хорошим знанием людей, умением разговаривать с ними и вести за собой. Неграмотность он восполнял опытом, хитростью, чутьём истинного фронтовика. Чапаев был ярок, индивидуален и одновременно типичен для своего времени. Так бывает всегда: в переломные моменты истории из толщи народа выплывали, выпрыгивали такие же люди, вчерашние портные, торговцы, сапожники. По своей природе лидеры, они становились вождями восстаний, командирами партизанских отрядов, маршалами, тянулись они и к высшей власти. Для них всегда была характерна необыкновенная уверенность в своей безусловной правоте в сочетании с дремучим невежеством и непомерными амбициями. «Я, - пишет Фурманов, - подметил в нём охоту побахвалиться. Себя он ценит высоко, знает, что слава о нём гремит тут по всему краю, и эту славу он приемлет как должное».
Как-то они поспорили: «он вспылил, осердился, повысил тон. «Я слабый стратег? Нет. Я скажу вам, что у нас в армии ещё не было и нет такого стратега, как я. Подтверждаю, что я лучший стратег, хоть этому по книгам и не учился. А вся эта сволочь, которая меня не считает за стратега, - они просто контрреволюционеры, и больше ничего. Они меня вот и до сих пор всё гоняют без дела, а на фронт не пускают. Они подкапываются под меня, вот что». Но и славы лучшего стратега ему было мало: «Наполеон командовал всего 18-20-ю тысячами, а у меня уж и по 30 тысяч бывало под рукой, так что, пожалуй, я и повыше него стою. Наполеону в то время было легко сражаться, тогда ещё не было ни аэропланов, ни удушливых газов, а мне, Чапаеву, - мне теперь куда труднее. Так что моя заслуга, пожалуй что, и повыше будет наполеоновской <…>. В честь моего имени строятся народные дома, там висят мои портреты. Да если бы мне теперь дали армию – что я, не совладею, что ли? Лучше любого командира совладею… - «Ну, а фронт дать?» - шучу я. «И с фронтом совладею… Да все вооружённые силы Республики, и тут так накачаю, что только повёртывайся». – «Ну, а во всём мире?» - «Нет, тут пока не сумею, потому что надо знать все языки, а я, кроме своего, не знаю ни одного. Потом поучусь сначала на своей России, а потом сумел бы и все принять. Что я захочу – то никогда не отобьётся…». Да, такой бы пошёл далеко, если бы ему дали возможность шагать…
Обычно Чапаев изображается только как участник Гражданской войны – война есть война: тут белые, тут красные.
Между тем Чапаев уже в начале 1918 года, когда войны ещё не было, служил новой власти в качестве жестокого карателя, нещадно расправлялся с крестьянами, которые отказывались поставлять продовольствие по продразвёрстке, справедливо видя в этом форменный грабёж. Кто смотрел фильм Васильевых, помнит горячую речь Чапая «супротив грабежа». Речь сводилась к тому, что грабить-то «буржуев» можно, но следует нести награбленное в общий котёл, из которого каждый уж получит по потребностям. Так понимался Чапаевым «коммунизм». А между тем о каких «буржуях» шла речь? Ими были уральские казаки. Чапаев был одним из тех, кто в начале 1919 года организовал страшную акцию расказачивания. Считается, что Чапаев и другие красные командиры в станицах под Уральском устроили настоящий геноцид. Все казаки, остававшиеся в рядах казачьей армии до 1 марта, подлежали поголовному истреблению, а их семьи брали в заложники, при этом приказ центра предписывал: «В случае самовольного ухода одного из семейств, объявленных заложниками, подлежат расстрелу все семьи, состоящие на учёте данного Совета…» Чапаев испытывал какую-то особо лютую ненависть к казакам, приказывая убивать всех пленных и устраивая массовые грабежи казачьих станиц. Возможно, что так он мстил казакам за годы унижения, когда он с мелочным товаром бродил по богатым станицам. Очевидными социальными противоречиями между богатыми казаками и крестьянством объясняется и огромная популярность Чапая в деревнях Приуралья. Простолюдинов привлекали в нём те черты народного вождя, которые были у Разина, Пугача, разбойников, делая их харизматиками: простота и доступность, бесшабашная лихость, щедрость и одновременно возвышающее их над толпой некое величие, значительность, богоизбранность.
Жестокие расправы над казаками в станице Сахарной и Лбищенске не прошли Чапаеву даром. Как раз в Лбищенске казаки сумели подловить Чапаева с его штабом и уничтожить. Как известно, есть несколько версий гибели Чапаева. Главная – та, что отражена в фильме: раненый Чапаев утонул в Урале. Некоторые историки утверждают, что на самом деле Чапаев был взят в плен и расстрелян казаками и что ещё в 1920-х жил человек, который пустил пулю в лоб красному комдиву.
Евгений Анисимов. «Письмо турецкому султану. Образы России глазами историка». Санкт-Петербург, «Арка». 2013 год.
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
/00.jpg)
